Ушел из жизни Геннадий Васильевич Лаврентьев

Геннадий Васильевич, доктор педагогических наук, почетный профессор АлтГУ. Профессор ушел из жизни 26 января.

Родился 27 мая 1947 года. Работал в нашем университете с июля 1974 года по 2016 год. Возглавлял кафедру математического анализа, затем кафедру дифференциальных уравнений, работал проректором по международному сотрудничеству, деканом математического факультета, проректором по учебной работе, в 2006-2011 годах первым проректором по учебной работе.

Предлагаем вашему вниманию интервью 2007 года с ним:

Люблю обязательных людей

На днях научно-педагогическая общественность отметила 60-летие первого проректора по учебной работе ЛГУ, кандидата физико-математических наук, доктора педагогических наук, профессора Г.В. Лаврентьева, одного из осно­вателей математического факультета университета. Мы встретились с Генна­дием Васильевичем в его кабинете и попросили поделиться своими мыслями и воспоминаниями с связи со знаменательной вехой его жизни…

Геннадий Васильевич, фамилия у Вас акаде­мически знаменитая… Чьих корней будете?

– Родом я с Алтая. Предки в третьем поколении (прадеды) приехали по материнской линии с Курской области, а по отцов­ской – из г. Мичуринска (Козло­ва) в 1905 году. Бабушка рас­сказывала, как они приехали на повозках и поселились в Угловском районе. Родился в с. Шадруха. Оно было большое – 5 тысяч жителей, постепенно уменьшалось, сейчас там поряд­ка 2 тысяч осталось. Климати­ческая зона интересная – лен­точный бор. Постепенно пойма высыхала, озеро пересыхало и наконец совсем высохло. Сей­час открытой воды уже нет, вода берется из подземных ис­точников.

– Расскажите о самых ярких детских впечатлениях… Голо­дали?

– Основные воспоминания связаны не с голодом. В дерев­не, особенно алтайской, кто работал, не голодал. Были мо­локо, мясо, хлеб, картошка, овощи, грибы, ягоды лесные, – это всегда было в достаточном количестве. Не было лишь шир­потреба – от одежды и до сла­достей, – того, что продается в магазинах. Практически жили натуральным хозяйством. Мама сама шила рубашки и брюки… Впрочем, ситуация очень быст­ро менялась в течение 50-х го­дов.

Моя мать работала в селе учительницей, а отец – лесни­ком. Только в 53-55 гг. его мобилизовали поднимать цели­ну, но вскоре он вернулся. Ра­ботал в лесхозе.

– Какие детские впечатле­ния, события остались в памя­ти и могли повлиять на даль­нейшую судьбу?

– Начиная с класса пятого-шестого, как правило, все дети привлекались к сельхозработам: прополки, обработка лесополос. Два или три сезона проходила с лесхозе таксация лесов (разбив­ка по квадратам). Эту работу выполняла команда геодезистов из Ленинграда. Это были люди с высшим образованием. Они нанимали подростков, которые им помогали. Тогда я впервые столкнулся с людьми достаточ­но образованными, которых в деревне нельзя было встретить. Это подвигло меня на дальней­шее обучение, пробудило тягу к знаниям.

В нашем селе можно было только окончить семилетку. Поэтому я уехал в Новосибирск и обучался в только что откры­той новой школе. Это был боль­шой плюс: новый коллектив, новые классы. Я там окончил школу с серебряной медалью. Хотел стать летчиком. Для это­го нужно было идти или по во­енной линии, или поступать в институт. По военной не полу­чилось – мне было только 16 лет. Поэтому решил поступать в Киевский институт гражданс­кой авиации. Но… У меня в клас­се были два приятеля, которые увлекались олимпиадами. Они меня уговорили поехать в НГУ на день открытых дверей. Толь­ко что был запущен новый учеб­ный корпус университета в 1963 году. Там впервые увидел М.А. Лаврентьева. И поставил в ка­честве одного из приоритетов вот эту область знания. Посколь­ку вступительные экзамены в НГУ проходили в июле, решил себя попробовать. Тогда меда­ли в расчет не принимались, и мне пришлось сдавать 5 экза­менов: две математики, физи­ка, немецкий и русский. Прошел конкурсный отбор и уверенно поступил на мехмат НГУ. И тут сработал инстинкт самосохране­ния. Решил больше никуда не ехать и не испытывать судьбу. Неожиданно приехал домой. Помню удивление родителей, когда прибыл и подал им справ­ку о поступлении. Родителей порадовало, что я не уехал в Киев. Все решения по учебе принимал самостоятельно. Это был мой осознанный выбор.

– А с академиком Лавренть­евым познакомились?

– В процессе обучения… На третьем курсе, после 5 семес­тра, проходил выбор специали­зации. В этот момент приехал в НГУ В.Н. Монахов, который только что защитил докторскую диссертацию. У него оппонен­том был М.А. Лаврентьев. Он его и пригласил на работу, дал ему лабораторию и кафедру теоретической механики. У меня в процессе учебы успеваемость была разная, но 5-ю сессию я сдал на одни пятерки. И меня порекомендовали В.Н. Монахо­ву для набора на специализа­цию. Так я связал свою судьбу с академиком Монаховым. Он стал моим учителем. У него я написал дипломную работу, потом он меня взял в аспиран­туру. В 1968 году защитил дип­ломную. В то время началась пора призывов выпускников на базы слежения за спутниками. Нас брали в Приозерск, на Бал­хаш. Я был здоров и прошел медкомиссию. И должен был ехать на 2 года. В.Н. Монахов пошел к Михаилу Алексеевичу Лаврентьеву и попросил похо­датайствовать за меня. Акаде­мик замолвил словечко перед генералами из Генштаба, кото­рые в это время приехали на экскурсию в Академгородок, и я стал учиться в аспирантуре.

Когда Вы осознали, что за Вашими плечами одна из ве­дущих научных школ?

Это было ясно в самого на­чала. Вся специализация прохо­дила на базе академических ин­ститутов. Сама атмосфера была такова, что для нас кафедрой был НИИ. Общение было демок­ратическим, без снобизма. Были совместные выезды на приро­ду, спортивные игры.

К спорту Вы приобщились именно тогда?

Нет. Спортом я начал зани­маться с первого курса. Восемь лет занимался боксом – до окон­чания аспирантуры. В тяжелом весе.

Какой вид спорта помога­ет в учебе, содействует раз­витию умственных способно­стей?

Любой вид спорта полезен, если он не переходит в профес­сиональный. Индивидуальные виды спорта развивают личнос­тные характеристики, а игровые виды больше вырабатывают чув­ство команды. Сейчас жалею, что не занялся тогда или волей­болом, или баскетболом.

Анекдот про боксера, у которого спрашивают: «Зачем вам голова?», а он отвечает: «Я в нее ем» – это не про вас…

Нет, спорт действительно мне помог. Уже став взрослым, понял, что многие успехи в жизни получил благодаря заня­тиям спортом: развил коорди­нацию движений, силу, лов­кость, реакцию. Ни минуты не жалею, что занимался.

В жизни не пригождалось?

Нет. Я человек мирный. Раз­бираться с помощью кулаков – это неправильно.

Как сложились судьбы со­курсников?

У нас на мехмате училось три группы. Из этих 75 человек до выпуска дошли две группы, из них человек 20 наших, ос­тальные – переводные из дру­гих вузов. В это время НГУ брал из других вузов на дообучение со второго-третьего курсов. Отсев был страшный. Три двой­ки получил – и все. Хотя обста­новка была доброжелательная. Во время экзамена запускали сразу человек 30. Студенты сидят готовятся, а экзаменато­ры по аудитории ходят разгова­ривают. Экзамены длились ча­сов по восемь. Но практически все выпускники стали кандида­тами наук, а более половины из них – докторами.

Кто Вас пригласил в АГУ?

Это было в начале 1974 года. Мы уже 3-й год работали во Владивостоке, куда попали по распределению. Встала серьез­ная проблема со здоровьем у жены. Она из Средней Азии, а во Владивостоке климат ужас­ный, сырой. Ее замучили лег­кие. И мы приняли решение уез­жать. В январе я поехал на кон­ференцию в Калининград. На обратном пути остановился в Новосибирске, зашел к Вален­тину Николаевичу Монахову. Он назвал ряд вузов – в Новосибир­ске, Омске, Тюмени, Кемеро­во, Красноярске и Барнауле – где были вакансии преподавате­лей. Многие из этих вузов тог­да только образовались. Педин­ститут в Новосибирске мне не понравился. Решил съездить на родину – на Алтай. И без при­глашения приехал в Барнаул. Утром пошел в университет – попал к А.П. Бородавкину. По­знакомились. Поговорили. Он повел меня к Василию Иванови­чу. После беседы они сказали: «Мы вас ждем». Они пообе­щали: «Квартиру обменяете или не обменяете – мы вам да­дим». Но я все же обменял на двухкомнатную, а через не­сколько месяцев дали мне квар­тиру, как и обещали. Там сей­час и живу.

Факультет становился с Ва­шим участием?

Я был второй, кого приняли из математиков. Так здесь и работаю – кроме командировки в Алжир. Я возглавил первую математическую кафедру – матанализа. Потом начали де­литься. Вторая кафедра была алгебры, третья – ТКПМ. Пер­вый набор был в 1974 году. Факультет назывался ФЕН (ес­тественных наук). По правилам, факультет создавался при нали­чии 250 студентов дневного набора. Мы на эту цифру выш­ли после 4 курса. Первый вы­пуск делали уже отдельным факультетом. У меня уникаль­ный в нашем университете опыт по созданию трех кафедр: 1) матанализа, 2) дифференциаль­ных уравнений и 3) педагогики и психологии высшей школы и образовательных технологий.

Интересный факт Вашей биографии – Алжир. Как это все получилось? Ведь были со­ветские времена…

Частично дело случая, с дру­гой стороны – черта характера, хотелось что-то в жизни изме­нить. Пришла разнорядка в уни­верситет, в ней предлагалось принять участие в конкурсе на работу за границей. Основное препятствие было – языковая подготовка. Сейчас жалею, что выбрал франкоговорящую стра­ну, лучше бы англоговорящую. Но решение принималось с уче­том интересов семьи. Выбира­ли место, где была советская школа. Таких было всего три страны. Когда было принято решение, предложили три горо­да по обучению языку: Киев, Москва и Ленинград. Я остано­вился на Киеве – там была бо­лее интересная языковая шко­ла, обучение шло от научных основ языка к практике. С 1984 по 1985 год жил в Киеве. То было кошмарное время. Когда тебе под 40, начинать изучение языка с нуля – непросто. Шесть дней в неделю – один язык. Год пришлось потратить. Слава Богу, за год до Чернобыля оттуда уехал. И все же время было хорошее, я не жалею. Одним из импульсов к дальнейшей на­учной работе стала именно язы­ковая подготовка.

В 1986 году поехали в Алжир, г. Аннаба – почти напротив Ита­лии. 300 тысяч жителей, вели­колепный климат, рядом – ме­таллургический комбинат, вто­рой в Африке. Там была и шко­ла для детей советских специа­листов. Накануне летом около 2 месяцев пробыл на юге Фран­ции, в г. Монпелье, где осваи­вал практические навыки фран­цузской речи. Ходили по город­ку, общались, ездили на экскур­сии. Когда с октября начал вес­ти занятия, было трудно. Толь­ко в декабре однажды ночью проснулся и понял, что могу спокойно говорить по-француз­ски, не задумываясь, как и что сказать. А аудитория там состав­ляла человек 300. И, самое главное, я их стал понимать.

Какой опыт Вы приобре­ли?

Язык – это один плюс. Зна­комство с другой образователь­ной системой – это другой. Кру­гозор расширился – третий. Там впервые стал работать с ком­пьютером. К новаторству воз­никает интерес. Это заслуга того периода.

Взаимоотношения местно­го и советского населения?..

…Были нормальные. Мест­ное население относилось к на­шей стране нормально.

Попутешествовать удалось?

Да. На второй год приобрел машину «Фиат» и на ней езди­ли. Все Средиземное побере­жье объехал. Была поездка по Сахаре.

Как студенты?

Есть разница в сравнении с нашими в менталитете. У них все, кто сдал экзамены, имеют право учиться в вузе. Но отсев на первом-втором курсе со­ставляет 50 процентов. Очень жесткая система аттестации. Все экзамены в письменной форме. Списывание приравни­вается к воровству. За это ис­ключают без права восстанов­ления. Наша борьба со списы­ванием – это цветочки.

В связи с чем Вы заинте­ресовались проблемами педа­гогики?..

Когда работал в Алжире, впервые познакомился с техно­логией модульного обучения. За рубежом она прижилась го­раздо раньше. Использовалась в основном для обучения рабо­чим профессиям. Элементы этой системы использовались в Алжире, и я их испытал на себе. Когда вернулся из Алжира в 1989 году, у нас как раз начал­ся эксперимент в рамках Мини­стерства образования РСФСР по модульно-рейтинговой системе. В числе 2-3 вузов в нем прини­мал участие и наш университет. Был создан центр, во главе это­го движения стояли два челове­ка – я и А.И. Галочкин. С этого момента началось мое вхожде­ние в педагогическую пробле­матику. Появились первые пуб­ликации, потом монография, которая получила гриф УМО. Из общего числа 30 книг половина – по педагогике. Публикации накапливались, встал вопрос о докторской, которую в 2001 году и защитил.

Вы интуитивно ощущали, что к идее непрерывного об­разования рано или поздно придем?

Когда начинаешь задумы­ваться над тем, какой путь про­ходит человек, то понимаешь, что на всех этапах надо учить­ся. Довузовская подготовка, вузовское образование, аспи­рантура, докторантура, после­вузовская подготовка… Эта идея пришла сама по себе. Бу­дучи деканом, организовал ма­тематический лицей одним из первых в вузе. Когда стал про­ректором, серьезно занялись проблемой послевузовского образования – дополнительного педагогического – при смене стандартов первого и второго поколений, когда у нас из стан­дартов практически ушла пре­подавательская профессия. Воз­никла проблема, когда специа­листа подготовили, а приложе­ния в области образования у него не было. И тогда возник факуль­тет педобразования. Наш уни­верситет обладает уникальными кадрами во всех областях. И не использовать такой потенциал просто грех.

Какие ценности для Вас главные в жизни?

С возрастом меняются цен­ностные ориентиры: человек не может быть одинаковым все время. В молодости многое за­вязывается на друзьях, посте­пенно с возрастом меняются ориентиры в сторону семьи. Но вот дети подросли… И после 50- ти основной упор делается на
работу, начинает доминировать профессиональный интерес. Я написал больше 30 книг – много времени уходит на это.

У Владимира Высоцкого есть песня: «Я не люблю…». А что не любите Вы в людях?

Главное, что не люблю – если человек сказал – и не сде­лал. Сам стараюсь быть пунк­туальным, скрупулезным в де­лах. И того же жду от других. Если дал слово, стараюсь его выполнять. А вот если человек не сделал не потому, что не смог, а просто забыл или еще что – это раздражает. Ты луч­ше скажи, что не сможешь это­го сделать.

Ваша богатырская стать от­куда?

Наверное, от родителей. Отец был высокий и крепкого телосложения. Он 5 лет отслу­жил на Амуре (Халхин-Гол). Только вернулся – началась фин­ская, его снова забрали. Только оттуда вернулся – началась Ве­ликая Отечественная. Он ее прошел от звонка до звонка, артиллеристом на «сорокапят- ках», на передовой.

Есть такое мнение, что ма­тематики «по определению» косноязычны. Вы же произ­водите впечатление ритора…

Это скорее всего от чте­ния. С детства очень любил чи­тать. Вся школьная и деревенс­кая библиотеки были мной про­читаны «от» и «до». Когда учил­ся в Новосибирске, библиотека им. Н.В. Гоголя была моим лю­бимым местом: утром уходил в школу, после школы заходил в библиотеку и там сидел до вечера. Прочитал Фенимора Купера, Стивенсона… – всякую приключенческую литературу.

А телевизор смотрите?

Редко, в основном, ново­стные программы.

Удается ли сейчас почи­тать?..

Удается. Из художествен­ной предпочитаю больше детек­тивный жанр. Мне интересно следить за интригой событий. И все же больше приходится чи­тать профессиональную литура- туру.

Музыку слушаете?

После того, как познакомил­ся на хорошем уровне с фран­цузским языком, стараюсь слу­шать французских певцов. Хо­чется сохранить знание языка.

Фильмы?..

Хотя сериалы не смотрю, но меня увлекло «Кадетство». Этот сериал понравился своей жизненной правдой. Есть, ко­нечно, навороты. Но много и верного.

60 лет – это возраст муд­рости. Какие цели ставите пе­ред собой?

С точки зрения познания сейчас надо больше отдавать, чем получать. За титулами гнаться уже смысла нет. Есть еще лет 10, чтобы поработать с пользой для университета и для страны.

Беседовали С.А. Кушвид и В.Ф. Клименко

За науку”, N 26, 2007 г