4 декабря – День политолога. По этому случаю «ЗН» расспросила о том, что есть либерализм и консерватизм, Сергея Юрьевича Асеева, кандидата исторических наук, доцента кафедры философии и политологии АлтГУ.
– Сергей Юрьевич, если обратиться к истокам либерализма: что понималось под этим общественно-политическим течением?
– Говоря о либеральном течении, необходимо учитывать то, что мы имеем одну из вариаций (моделей) демократии. Именно с этого я начинаю первую лекцию своего курса. Сочетание трех ценностей сразу – свобода, равенство и братство – это утопия, поэтому модели основаны на двух из них. В либеральной модели – это свобода самореализации и формально-юридическое равенство. Это общество достаточно жесткое, поскольку в нем личностный успех и индивидуальная свобода превалирует над коллективными интересами. Всегда привожу в пример американское изречение: «Стань богатым или умри, пытаясь». Здесь ключевая задача человека – занять наиболее высокое положение. Те, кто находится по социальной лестнице ниже, воспринимаются как неудачники, никакого сочувствия. Более сбалансированная модель: социал-демократическая. Свобода здесь немного ограничивается принципом солидарности, например прогрессивным подоходным налогом.
И третья модель – коллективистская. На Западе ее называют тоталитарной. Она – о стремлении к достижению коммунистического устройства, где равенство осознается как неформальное, а фактически правовое: «От каждого по возможностям, каждому по потребностям». Здесь равенство и солидарность – обязательные элементы социума, где личность находится под контролем общественных интересов.
– А что имеет в виду современный человек, когда говорит «я либерал»?
– Когда молодые люди заявляют о своей приверженности к либеральным взглядам, они говорят о том, что видят ключевой ценностью свою свободу. Причем они готовы реализовывать эту свободу исходя из собственных возможностей. Принцип формального правового равенства, как показывают социологические опросы, молодежь воспринимает как необходимую в морально-этической сфере категорию справедливости через единую законность. Больше всего люди не приемлют каких-то исключений и привилегий в рамках закона. Либеральная модель сейчас, особенно в понимании молодежи, – это западная модель социума. А еще модель потребления. Вот мы и получаем социальное мародерство: чем выше личность по социальной лестнице, тем больше она потребляет ресурсов за счет других людей, находящихся ниже по статусу.
– Поговорим о консерватизме.
– С консерватизмом еще сложнее. Консерваторы говорят, что их устраивает современное социально-экономическое положение, современный социум, собственные доходы. Откровенно скажу: приверженцы консерватизма на сегодняшний день – те, кто контролирует крупные ресурсы. К примеру, на федеральных выборах кандидат из Алтайского края выдвигал тезис «За все настоящее» – и это был неудачный ход. Ведь если расспросить на улице обычных граждан, их принцип и запрос на справедливость будет означать совсем другое.
– Если говорить о пенсионерах, наших бабушках и дедушках, их можно считать консерваторами?
– Среди наших бабушек и дедушек нет единства, в том числе ценностного. Но на данный момент их можно рассматривать консервативной частью – это отражает их электоральную модель голосования. Причина одна: уровень пенсионного обеспечения зачастую превосходит уровень средних зарплат по региону. Зная, как живут их дети и внуки, сравнивая свои положения, они понимают: государство обеспечивает хороший уровень социальной защиты. Этому поколению присущ патриотизм, поскольку оно застало тот период, когда личностные интересы находились в подчинении у общественных. «Потерпим, лишь бы не было войны» – рассуждают пожилые люди и считают, что защита общих интересов требует неких издержек.
– Можно ли говорить о патриотизме либералов? Или это парадокс?
– Отвечу так: не секрет, что те же американцы – зачастую идейные патриоты. Де-факто патриотизм имеет два направления. Первое – иррациональный, слепой, когда человек эмоционально воспринимает себя элементом системы, поэтому готов защищать Родину. Это выражается в любви к соотечественникам, к своим корням, в чувстве собственной земли под ногами. Для современной молодежи ближе второе направление – конструктивный патриотизм. Молодые люди готовы отстаивать систему и общество, поддерживать совокупность ценностей. Но только избранных, которые позволяют встроиться со своими интересами и реализовать себя. Современная молодежь хочет гордиться не вопреки, а благодаря.
– Идеология зависит от воспитания?
– Конечно. Например, у патриотизма очень много факторов социализации, но ключевое – собственный опыт. Учителя уступают сейчас многим блогерам: дети начинают копировать модель поведения кумиров. Потом, когда попадают на студенческую скамью, выходят в самостоятельное плавание, у них резко меняется ценностная картина. Они понимают: абстрактные свободы могут ничего не значить, если ты живешь в жестких формально правовых правилах современного рыночной экономики. Тут необходим третий субъект – правовое государство, который должен защитить тебя от того же произвола работодателя. Так и происходит переосмысление ценностей. В нашем социуме также очень сильны тенденции этатизма, поскольку в случае кризиса люди апеллируют к государству, в нем видят субъект социальных гарантий.
– Есть такое известное выражение: «Вы можете не заниматься политикой, все равно политика займется вами». Так ли это?
– Вы голосуете даже сидя на диване. Конечно, это истина. Когда люди занимают позицию абсентеизма, не идут на выборы – в этот момент и делают ключевой выбор. Отдают право принятия решений тем политикам, чьи сторонники пришли.
– А почему вообще люди спорят из-за идей, политики?
– Я всегда говорю студентам, что различные позиции помогают находить оптимальные пути решения. Ведь в спорах зачастую рождается истина. «Правда у каждого своя, а истина одна на всех». Чтобы прийти к компромиссному, консолидирующему решению, необходимо уметь слышать другого.
– Одна из ваших лекций посвящена теме глобализации. Тому, что она несет серьезную угрозу всему миру. Но в то же время благодаря ей мир существенно упростился, межкультурная жизнь стала более мобильной и доступной. Расскажите об этом поподробнее.
– Говоря о расширении границ возможностей коммуникации, транзитов и так далее, мы чаще всего пытаемся погрузить обывателя в потребительскую корзину: новые товары, эмоции, ощущения.
Однако глобализация и привела к тому кризису, который мы сейчас наблюдаем. По факту мы получили усиление социально-экономического расслоения государств, конфликты. Внедрение искусственного интеллекта позволило оптимизировать модель распределения, взять под контроль общество потребления. При этом виртуальная реальность предполагала, что ресурсы, расходующиеся на людей, будут сокращаться. Мы прошли период «люди – новая нефть», когда бизнес выжимал ресурсные возможности из людей. На сегодняшний день искусственный интеллект готов заменить во многих секторах ненужную рабочую силу, следовательно, она становится издержкой. Очень часто говорят, что на земле достаточно и одного миллиарда населения. С этим надо бороться: ограничивать глобальную элиту в доступе к ресурсам, в возможности информационно-культурного воздействия. Ведь главное оружие глобализации – мягкая сила.
– Вы считаете, что IT-технологии, в том числе ИИ, не нужны?
– Они нужны, но есть важные принципы искусственного интеллекта, которые были заложены в эту концепцию: во благо людей и под контролем людей. ИИ должен оптимизировать процесс принятия решений и реализации. Сейчас же он заходит в алгоритмы управления, принятия решений и оценки ситуации. При этом технологии позволяют делать это в режиме реального времени. Мы получили беспилотные транспортные средства, автоматизированные системы мониторинга поведения людей. И возникает риск того, что ИИ может прийти к заключению, что ключевые издержки в механизме принятия решений – люди. В общем, нет никаких гарантий, что этот процесс не выйдет из-под контроля.
– Сергей Юрьевич, завершим нашу беседу таким философским вопросом: почему люди склонны менять свои политические предпочтения?
– Есть хороший фильм, отвечающий на этот вопрос. Называется «Зеленый фургон». Он показывает развитие идеологических предпочтений. Его сюжет – пример того, как личный опыт может заложить твердый базис ценностей, который действительно нужен обществу. Еще сюда подходит такой анекдот: «Никогда не интересовался футболом. Получил по лицу от болельщика “Спартака” – теперь радуюсь каждому проигрышу этой команды».
Рекомендую произведения Эриха Марии Ремарка, поскольку он описывает кризисные социумы на примере Германии начала XX века и последующие социальные потрясения, через которые прошла вся Европа. А еще «Живых и мертвых» Константина Симонова.
Александра СМОЛЯНИНОВА
