Кто выстраивает мостики между зарубежными авторами и нами, делится со студентами тонкостями межкультурной коммуникации и в каждом слове видит что-то интересное? Правильно: лингвисты! По случаю Международного дня переводчика (30 сентября), «ЗН» пообщалась с Еленой Александровной Савочкиной, к. ф. н., экс-заведующей кафедрой германского языкознания и иностранных языков АлтГУ (теперь кафедра лингвистики, перевода и иностранных языков АлтГУ), специалистом по теоретической фонетике.
Е. А. Савочкина – к. ф. н., доцент кафедры лингвистики, перевода и иностранных языков АлтГУ. В 2007 году защитила кандидатскую диссертацию по теме «Лингвоэвокационное исследование жанра юридического триллера (на материале романа J. Grisgam «The Runaeway Jury» и его перевода на русский язык)». Преподает основы теории английского языка (теоретическую фонетику), переводческую скоропись и основы синхронного перевода, перевод в сфере бизнеса. В сфере научных интересов: теория коммуникации, институциональный дискурс, речевые жанры. Ветеран АлтГУ.
– Елена Александровна, одна из ваших статей называется «Роман Ника Хорнби «About a boy» –троянский конь для переводчика». Каков же он, этот троянский конь?
– Не всякий переводчик может с разбега адаптировать культурные особенности, которые связаны с определенной эпохой и страной. Часто бывает, что текст кажется нам весьма интересным и понятным, а на деле оказывается, что в нем много подводных камней. Конкретно в этом романе много различных имен, которые среднестатистическому россиянину ничего не скажут, например, у героини была футболка со скандально известной в Америке Лореной Боббит. Однако в России ее не знают, переводчику приходится давать комментарии в конце книги – и это хорошо, если читатель заглянет туда. В противном случае подтекст теряется, и некоторые вещи точно перевести становится невозможно.
– А что еще может быть сложно переводить?
– Не совсем получается перевести любую игру слов, если она построена на их созвучии. Часто приводят в пример анекдот про кетчуп из «Криминального чтива», где созвучны слова catch up и ketchup. Когда папа-помидор топчет маленького помидора, он говорит: «Я же просил догнать нас» (то есть catch up). Маленький помидор, понятно, превратился в кетчуп. Поэтому весь смысл анекдота русскоязычным не понятен. В таких случаях приходится либо изобретать, либо опускать подтекст.
– С какими трудностями может столкнуться переводчик устной речи?
– Тут уже зависит все от каждого конкретного человека и от его способности собраться, не растеряться во время перевода. Человек может прекрасно знать язык, но из-за своих психологических особенностей, стоит ему чуть-чуть споткнуться, – он зависает, замолкает, паникует. Далее по нарастающей – ошибки, даже если в другой, спокойной ситуации он бы перевел все прекрасно. В письменном переводе все-таки можно, как художник, написать, а затем отойти, посмотреть со стороны, пойти чаю попить, а потом раз – и опять переделать! А тут слово не воробей, когда вылетело – не поймаешь. Поэтому не всякому дано, даже хорошо знающему язык, работать устным переводчиком. Нужна быстрая реакция.
– Переводчики специализируются на чем-то одном, устном или письменном переводе? Или все-таки есть универсалы?
– Бывают универсалы, конечно, но каждому все равно ближе что-то свое, отдельное. Я думаю, что письменный перевод дается практически всем. Ему и больше учат. Все курсы обучающие так или иначе завязаны на работе с текстом. Устному же переводу уделяется меньше внимания, но мы стараемся обучать наших студентов и такой технологии, чтобы каждый уже сам для себя решил, чем именно ему заниматься.
– Могут ли наши студенты-лингвисты научиться еще и синхронному переводу?
– Конечно, мы учим наших студентов основам синхронного перевода, но все же настоящие специалисты должны готовиться в особых условиях, нужны, например, кабины синхронистов. Это отдельная закрытая кабина, похожая на телефонную будку, только прозрачную. В ней есть стол, наушники с микрофоном. В идеале специалист должен уметь пользоваться этими приборами, например, чтобы, когда он слушает, не было слышно, как он сопит. А потом нужно быстро включиться и начать переводить. Интересующиеся ребята с нашей кафедры потом поступают в магистратуру в Москву или Питер и там уже осваивают эту непростую технологию.
– Как вообще происходит процесс синхронного перевода? Есть мнение, что синхронист должен переводить фразу после двух секунд с ее начала. На мой взгляд, это очень сложно.
– Отставание обычно идет до пяти секунд, чтобы прослушать порядка шести-семи слов. В некоторых случаях это может быть действительно около двух секунд. Вы должны воспринять информацию и тут же синтезировать высказывание на другом языке. Поэтому говорят, что такого вида деятельности больше нет ни у кого, чтобы анализ и синтез шел параллельно. Самое главное – ничего не исказить. Одно дело, если происходит бытовое общение, совсем другое – конференция по глобальному потеплению, где присутствует специальная терминология. В таком случае синхронисту приходится предварительно готовиться. Но все же синхронисты часто специализируются в одной области: кто-то работает на экономических симпозиумах, другой переводит политические конференции. Универсалов очень мало. Также мало тех, кто переводит с одного иностранного на другой, в силу особенностей нашего мозга это очень сложно. Насколько же быстро у него должны протекать когнитивные процессы, насколько хорошо он должен знать чужой язык, чтобы подбор происходил автоматически. Еще сложность может быть в скорости речи. Выступающий может говорить по бумажке очень быстро, и ему наплевать, что его там бедный синхронист слушает. Все-таки когда человек говорит спонтанно, он так или иначе медленнее говорит, и это воспринимается переводчиком быстрее. Вообще, как бы там ни превозносили синхронистов, все равно этикет предполагает, что синхронисту хорошо бы дать текст накануне – посмотреть, о чем в целом будут говорить. Санитарная норма для синхронистов – 15–20 минут в кабине. После они должны смениться – все-таки напряжение эмоциональное очень сильное. После 40 минут, а то и часа, люди выходят совершенно разбитые. Но все же синхронный перевод – необычная вещь, и я надеюсь, что однажды мы начнем учить этому студентов уже полноценно, со всей лабораторной базой.
– А вы сами были когда-нибудь синхронистом?
– Один раз – только неофициально. Это было в 2014 году, когда АлтГУ отправлял нас повышать квалификацию в Аризону. Мы изучали технологии онлайн-образования. Каждому на обучении давались наушники, но информацию на родной язык, конечно, не переводили, поэтому пришлось делать «нашептывание», чтобы все коллеги поняли, о чем идет речь. Много переводила последовательно, но синхронить в кабине не доводилось. Очень бы хотелось попробовать, конечно. Тот человек, который не хочет попробовать новое, априори складывает лапки. Может быть, такая позиция тоже имеет право на существование: «Я умею делать это хорошо и лучше, чем многие, я буду дальше это делать, а для нового есть другие специалисты». Мы же привыкли уметь все и сразу, как российский терапевт. Это в нашем менталитете.
– Чем запомнилась поездка в Америку?
– Поразила инфраструктура: как устроены компьютерные центры, как устроена их образовательная система в целом. На тот момент было необычно, что эта система позволяет самостоятельно выстраивать траекторию обучения. Чтобы там стать филологом, нужно набрать нужное количество зачетных единиц, но четкого плана нет. Можно учиться с той скоростью, с какой ты хочешь, – в один год освоить два курса, в следующем четыре. И получается, что преподаватель, какой бы он золотой ни был, если его курсы не востребованы, значит, он в этом году остается без работы. Поэтому они постоянно перетекают из университета в университет. С одной стороны, это здоровая конкуренция, а с другой – приходится постоянно развиваться, чтобы держать внимание студента.
– По всему миру известна пьеса Бернарда Шоу «Пигмалион», где филолог-фонетист Хиггинс мог определить место рождения человека лишь по тому, как тот говорит. Это не выдумка?
– Да, это действительно реальная ситуация, в пьесе приводятся примеры диалектов, принадлежащих той или иной области. Встречается тот же лондонский Cockney, когда Элиза Дулитл вместо принятых звуков произносила совершенно другие, например, съедала начальный h. По произношению можно опознать, откуда человек, но только не иностранцу. То есть мы можем понять, когда человек говорит на классическом, что называется, BBC English. Standard American тоже понятен. Даже так называемый posh English –диалект высших лондонских кругов. А вот новозеландца от австралийца мы уже не отличим.
– Почему для переводчика важно работать с диалектами? Как знание отличий может пригодиться в работе?
– Все диалекты освоить сложно, но знать отличия между тем же британским и американским английским – необходимо, потому что они доставляют массу проблем переводчику. Отличается не только произношение, но и лексика. Некоторые же диалекты, например Йоркшира, не всегда могут понять даже британцы. Это может очень затормозить устный перевод, поэтому всегда лучше встретиться с человеком – носителем диалекта заранее и послушать, как он говорит. Может, он вместо звука «с» произносит «т»? Переводчик, конечно, редко попадает в ситуации, когда надо говорить с носителем диалекта, но они все же случаются, хоть и диалекты сейчас отмирают в силу глобализации. В основном на них говорят пожилые люди, ведущие оседлый образ жизни в сельской местности, поэтому за ее пределы диалект не выходит.
– Как лингвист, вы наверняка много читаете. На каком языке больше нравится читать книги: на родном или иностранном? Что сейчас на вашей книжной полке?
– Все-таки на родном читаю больше. Сейчас, как ни странно, я открыла для себя Станислава Лема, читала его этим летом. Раньше я считала, что категорически не принимаю фантастику, но в книгах Лема оказалось много интересных и в наше время сбывшихся идей.
– А на фильмы остается время? Поменялись ли ваши вкусы со временем?
– Восприятие в самом деле меняется. К примеру, фильмы, на которых мы выросли, казались милыми и прекрасными (тот же Гайдай), а теперь они кажутся очень наивными: где-то недокручено, где-то экшена не хватило. Так же как и от современного кино ожидаю теперь больше идейности, чтобы не было, как у Станиславского: не верю!
Блиц
Любимые фильмы: «Унесенные ветром», «Страсти Христовы», «Американская история X»
Любимая музыка: Pink floyd, Nazareth, Guns and Roses, Jon Bon Jovi
Любимые книги: Наринэ Абгарян «С неба упали три яблока», Харуки Мураками «Охота на овец», Джек Лондон «Лунная долина»
Факт
В 2024 году кафедра лингвистики, перевода и иностранных языков АлтГУ отмечает 10 лет.
Анна ЗАГОРУЙКО
Фото Дмитрия ГЕРАЙКИНА
