Общенациональная премия «Профессор года – 2022» присуждена лучшим профессорам.
Ими стали три ученых из Алтайского государственного университета. В этот раз «ЗН» поговорила с заведующим кафедрой археологии, этнографии и музеологии доктором исторических наук, профессором Алексеем Алексеевичем Тишкиным.
– Алексей Алексеевич, вы – некогда студент АлтГУ, ученый, доктор исторических наук, а теперь еще и лучший профессор. Если оглянуться назад, в прошлое: каким вы себя помните, кто и как повлиял на ваше академическое становление?
– Да, действительно, я – бывший студент АГУ. В 1982 году, после окончания Рубцовского педагогического училища, сразу поступил на исторический факультет классического университета. Проучился один курс, отсрочку от армии тогда не давали, и мне пришлось на некоторое время покинуть стены вуза. Пошел служить в ракетные войска стратегического назначения. Через два года вернулся в Барнаул, продолжил учебу. Но до армии успел съездить на археологическую практику. В горы, почти на месяц. Природа, находки и сама экспедиционная атмосфера вызвали у меня самые позитивные эмоции. Хотя в детстве я даже не мечтал стать археологом, а вот историком – может быть, да. История меня привлекала, особенно политическая и социальная.
Правда, в старших классах школы еще рассматривал возможность получить физико-математическое или биологическое образование, так как точные и естественные дисциплины мне давались легко. Но все сложилось по-другому, о чем я совершенно не жалею. После возвращения из армии ко мне подошел руководитель археологической практики Юрий Тапасович Мамадаков и предложил заняться археологией. Я понимал, что это реально тяжелая работа и сложное научное направление. Но именно тяга к природе, общение с разными людьми привлекали меня. В итоге я решил попробовать и реально увлекся. Специализация в то время на истфаке была выстроена таким образом, что первый год нужно было писать курсовую работу на одной кафедре, а через год на другой и только на третий год определялась тема для написания научного диплома. На втором курсе мне пришлось параллельно писать две курсовые работы: одна была посвящена идеям гуманизма в поэзии эпохи Возрождения, а вторая – специфике погребального обряда с сопроводительным захоронением верховых лошадей у древних кочевников Алтая. Темы, как можно догадаться, совершенно разные, но они обе мне нравились. Я с удовольствием работал с поэтическими источниками, с биографиями поэтов-гуманистов. Параллельно стал общаться с археологами университета. Сергей Васильевич Неверов тогда писал кандидатскую диссертацию и многое мне объяснял, что касалось археологических исследований. Думаю, что окончательно я определился, когда нас, студентов-второкурсников, сняли с занятий и весной отправили на раскопки в рамках советско-японской экспедиции. В 1988 году в АГУ была организована кафедра археологии, этнографии и источниковедения, и с того времени я стал заниматься под руководством Юрия Федоровича Кирюшина, известного ученого и создателя научной школы, защитив не только диплом, но и две диссертации.
– Чем вас, крупного знатока этнокультурной истории, увлек древний Алтай? Ваша докторская диссертация так и называется: «Алтай в эпоху древности, раннего и развитого средневековья (культурно-хронологические концепции и этнокультурная история)».
– История древнего Алтая меня сразу заинтересовала, особенно яркая пазырыкская культура. Но со временем рамки научного кругозора существенно расширились. Поэтому моя докторская диссертация уже была посвящена пониманию динамики развития кочевых обществ на территории Алтая от раннескифского до монгольского времени включительно. Хронологически это около 2 500 лет. Важно было рассмотреть тему через призму определенной системной оценки, опираясь на массовые археологические источники и учитывая отрывочные письменные свидетельства.
Кочевые общества имеют общие черты развития, некоторые их них перерастали в такие формы объединения раннегосударственного уровня, как кочевые империи. Но при этом есть и отличительные черты, которые требуют определенного понимания, локализации. Пришлось не только раскопать серию археологических объектов, но и перелопатить огромное количество литературы. Так получилось, что на первом курсе в университете мне досталась такая тема для курсовой работы: «Проблемы периодизации первобытного общества». К этой тематике мне пришлось вновь обратиться при подготовке докторской диссертации. С опорой на достижения советской науки формировалась концепция понимания динамики кочевых культур Алтая и синхронизация их с теми историческими событиями, которые нашли отражение в письменной истории. Основные источники для реконструкции истории номадизма базируются на сохранившихся материальных свидетельствах, которые фиксируются и детально изучаются в ходе археологических исследований. Почему Алтай? Если посмотреть на карту, то Алтай находится практически в центре Евразии и имеет свое специфическое орографическое строение (определенное расположение горных хребтов, направление течений рек и т. д.), которое определяло направления взаимодействия древних и средневековых народов. Многие исторические события, которые происходили в разные времена, не только сказывались на алтайской территории, но и отложились в виде различных археологических объектов. Алтай – археологическое Эльдорадо, здесь ключ к пониманию многих исторических процессов начиная с древнейшей эпохи.
– Сейчас все чаще говорят о кризисе гуманитарного знания, о том, что, по выражению Михаила Наумовича Эпштейна, «увы, теперь, как правило, ничего не ждут от гуманистики, кроме прочтений и перечтений, анализа и интерпретации текстов». А как этот кризис сказывается на истории, на археологии? Есть ли он вообще? И какое лицо у современной археологии?
– Я бы не сказал, что наблюдается особый кризис. Археология, наоборот, переживает колоссальный подъем. Скорее всего, проблемы есть в методологическом плане. Раньше историки работали в рамках более-менее одной парадигмы, а сейчас есть понимание, что этого не достаточно для всесторонней оценки прошлого и настоящего. Некоторые современные исследователи стали реализовывать своеобразный методологический синкретизм: для решения определенных задач ученые используют порой разные научные подходы, но которые дают конкретные результаты. Что касается археологии, то, уверяю, что кризиса в этой области знаний точно нет. Наоборот, археология – динамично развивающаяся научная дисциплина. Секрет такого развития в широком использовании междисциплинарного или мультидисциплинарного подхода. У современной археологии – междисциплинарное лицо. Да, и археология – не совсем гуманитарная наука, хотя и исторического профиля. Многие методы и методические приемы взяты на вооружение из естественно-научных областей знания. Например, из геологии. Либо археологи напрямую взаимодействуют с учеными разных профилей. Сейчас на археологию работают многие науки, начиная от генетики и заканчивая астрономией. Археология дает многим дисциплинам источники, с помощью которых формируются необходимые знания. Самое главное, чтобы археология не отрывалась от истории. Исторический опыт – огромнейший потенциал, арсенал для решений многих проблем. Поэтому кризиса не наблюдаю, вижу лишь колоссальный взлет. Отмечу другую проблему. Дело в том, что студенты, которые приходят к нам учиться, – изначально почти все гуманитарии. Им сложно адаптироваться к знаниям естественно-научного характера. В этом году в АлтГУ мы впервые набрали группу студентов, которые будут осваивать специальность «археология». Но на пути у них стоит ядро всеобуча, которое распыляет наметившийся интерес к изучению прошлого. Поэтому надо решать и эту проблему. Из своей практики я уже сделал вывод: легче археолога научить междисциплинарным исследованиям, чем, например, биолога – археологии. В этом процессе есть много факторов, которые не зависят от образованности, как образованность не зависит от количества прочитанных книжек. Древнегреческий философ Гераклит говорил: «Многознание уму не научает…». Археологу, например, должна сопутствовать удача. Необходимо внутреннее чутье, которое, конечно, приходит с опытом. Но если его нет, то и результатов не будет. И вообще, я так скажу: науку делают люди, и многое зависит от конкретного человека, от его личных качеств.
– Если говорить о ваших грантовых и мегагрантовых исследованиях – над чем работаете в настоящее время? Какие заделы, виды на будущее?
– В этом году я получил крупный грант Российского научного фонда на проект «Мир древних кочевников Внутренней Азии: междисциплинарные исследования материальной культуры, изваяний и хозяйства». В этом проекте есть несколько направлений, одно из них, например, посвящено изучению древних изваяний, условной обозначенных как «оленные» камни. Это сохранившиеся антропоморфные стелы с изображениями реальных предметов, многие из которых просто не сохранились или еще не найдены. Это приличный объем источников, но так просто их не взять. Они разбросаны по всей Евразии, а основной массив находится в Монголии. Основная цель проекта – реконструировать начальные этапы становления кочевничества. Много времени уделяю периоду с конца II до начала I тысячелетия до нашей эры. В тот период времени складывался кочевой образ жизни, лошадей стали использовать для верховой езды, были созданы специфические жилища и так далее, то есть формировалась эффективная система жизнеобеспечения, позволившая не только выжить в изменившихся природно-климатических и социально-экономических условиях, но еще и динамично развиваться. Одной из форм общественной организации стало создание кочевых империй. Культура, связанная с «оленными» камнями, демонстрирует наиболее архаичную форму кочевых империй, которые позднее переросли в такие могущественные образования, как Великий Тюркский каганат и Монгольскую империю. Изучаемые древние каменные изваяния выступают важными источниками еще в таком плане. Если мы нанесем места их нахождения на карту, то можно будет увидеть, что территория распространения этой древней кочевой культуры простирается на тысячи километров. Она занимает всю Внутреннюю Азию: Монголию, Алтай, Забайкалье, Туву, Синьцзян, юго-восточную часть Казахстана… Важным является обнаружение целых мемориальных комплексов в честь погибших воинов, кого, собственно, и олицетворяют эти «оленные» камни. Такие комплексы подтверждает наличие у древнего кочевого объединения идеологии, эпоса, традиций. Изучаем мы и лошадей. Ведь лошади – это своего рода показатели мощи кочевой державы. Часть данной работы осуществляется в рамках деятельности международной коллаборации. Недавно была отправлена статья в журнал Science, которая посвящена изучению лошадей, проблемам их одомашнивания. Вообще научных заделов на будущее хватает. К тому же накопились массы эмпирического материала, которые требуют изучения, осмысления и публикаций. Впереди напряженный труд, но уже больше не экспедиционный, а кабинетный. Хотя экспедиции тоже запланированы.
– Алексей Алексеевич, благодаря вам в alma mater защитилось семнадцать диссертаций по специальностям «археология», «историография, источниковедение и методы исторического исследования». Расскажите, как вы работаете с молодыми учеными? Наверняка у вас есть свой, научный метод.
– Сейчас я много времени уделяю докторантам, аспирантам и магистрантам, которые приехали из других стран (Китай, Монголия, Казахстан, Таджикистан) специально учиться археологии в Алтайском университете. Это, как правило, хорошо мотивированные люди и с ними интересно сотрудничать, хотя трудностей тоже хватает. Но важно сформировать новое поколение российских археологов. К этому процессу мы в АлтГУ приступили. Я уже сказал, что сформирована группа бакалавров. В следующем году будет осуществляться набор в магистратуру на специальность «археология (профиль «археология Центральной Азии»), где будет полное погружение именно в археологическую действительность. Такая программа вызвала неподдельный интерес у студентов из ведущих столичных вузов, и уже есть обращения по поводу планируемого обучения. Можно сказать, что мы становимся центром подготовки молодых археологов.
У нас в университете теперь сформирована полная линейка такой подготовки: бакалавриат, магистратура, аспирантура, докторантура. Есть возможность защищать диссертации в диссертационном совете, проходить переподготовку и получать дополнительное образование. Отмечу еще один важный момент. Теперь в рамках реализации направления подготовки «музеология и охрана объектов культурного и природного наследия» в следующем году будет набор на профиль «музейная археология», что очень актуально для современной музейной деятельности. Что касается особенностей моей работы с молодыми исследователями, то прежде всего стараюсь помочь им во всем, чтобы у них не возникало трудностей, отвлекающих от науки. Мне, например, во время обучения в аспирантуре пришлось поработать и строителем, и грузчиком, и водителем, и учителем в школе.
В общем, стараюсь создавать атмосферу сотрудничества: для научного развития важно обмениваться мнениями, дискутировать. Если же говорить о конкретном методе, то он заключается в системности. Любая система дает результат. Это касается и личного развития, и науки. Метод системности работает и, надеюсь, себя не подведет! Между тем в археологии важен и практический опыт – это, как говорится, основной фундамент такой деятельности. Все свои выводы и заключения стоит также перепроверять с помощью других методов, через реконструкции. Практика – это главное научное оружие археологии.
Алина ФОМЕНКО
Фото Марии Дубовской
